Мистер Пайкрофт сосредоточенно нахмурился — достичь подобной задумчивости можно только после пяти стаканчиков виски с горячей водой.

— В общем, я действительно не вижу в этой истории ничего смешного — за исключением отдельных мелочей. Особенно в том, что касается облегченных пушечных зарядов. А вам это кажется забавным?

Что-то в его взгляде подсказало мне, что нынешняя ночь выдалась слишком щедрой на горячительные напитки, чтобы он мог вполне воспринять мои аргументы.

— Пожалуй, да, мистер Пайкрофт, — ответил я. — история получилась великолепная, за что я и выражаю вам свою сердечную признательность.

КОННАЯ МОРСКАЯ ПЕХОТА

Указания, данные мною мистеру Легатту, моему шоферу, были выполнены в точности. После ежегодного технического обслуживания и ремонта он должен был доставить мой автомобиль из Ковентри через Лондон в доки Саутгемптона и там ожидать моего прибытия. В шесть утра моя машина, стоявшая рядом с бортом парохода на блестящих рельсах подъездных железнодорожных путей, выглядела просто превосходно. Не считая новой краски и лакировки, более всего меня удивили новенькие покрышки.

— Но ведь я не заказывал покрышек, — сказал я, когда мы отъехали. — К тому же они не пневматические.

— Арочные литые шины с тройным рифлением, — с гордостью сообщил Легатт. — И с ромбовидным рисунком.

— В таком случае, произошла какая-то ошибка.

— О нет, сэр. Они предоставлены вам бесплатно.

Количество автомобилестроителей, бесплатно раздающих полные комплекты дорогущих покрышек, настолько ограничено, что я потребовал у Легатта объяснений.

— Вряд ли я смогу дать их вам, сэр, — последовал ответ. — Вам лучше спросить об этом у Пайкрофта. Он сейчас как раз в увольнительной в Портсмуте и остановился у своего дядюшки. Тот провел над корпусом всю ночь. Готов биться об заклад, что даже под микроскопом вы не найдете на нем ни царапины.

— В таком случае, мы едем домой по портсмутской дороге, — решил я.

И мы покатили с той скоростью, какая дозволена до начала рабочего дня или до того момента, когда полиции надоедает сурово карать нарушителей. Но неподалеку от Портсмута дорогу нам преградил батальон регулярной армии на марше.

— Только что закончились маневры, приуроченные к празднику Троицы, — пояснил Легатт. — Эти парни провели две недели в Даунсе. [62]

Больше он не проронил ни слова до тех пор, пока мы не оказались на какой-то узкой улочке позади железнодорожного вокзала в Портсмуте, где он притормозил у бакалейной лавки. Дверь ее была открыта, а перед ней на трех корзинах из-под картофеля, поставленных одна на другую, восседал малорослый старикашка. У его ног горбилась чья-то спина, обтянутая синим мундиром.

— И это называется — надраить до блеска? — возмущался старикашка поразительно тонким и пронзительным голосом. — Разве ты видишь в них свое отражение? Нет! Значит, давай, чисти дальше, иначе я тебя выпорю так, что ты неделю не сможешь сидеть!

— Если вы перестанете тыкать меня носком в зубы, я постараюсь сделать все в лучшем виде, — смиренно прозвучал голос Пайкрофта.

Мы посигналили клаксоном.

Пайкрофт выпрямился, отложил в сторону сапожные щетки и приветствовал нас с величавым достоинством короля, дающего аудиенцию подданным.

— Ты что, хочешь бросить меня здесь одного на целый день? — не унимался старикашка.

Пайкрофт снял его с импровизированного трона, подтолкнул, и тот заковылял, прихрамывая, в заднюю комнату лавки.

— Это все его мозоли, — пояснил Пайкрофт. — Кроме того, он еще не завтракал.

— Я тоже, — вставил я.

— Завтрак на двоих, дядюшка, — пропел вслед родственнику Пайкрофт.

— Тогда ступай и купи его, — последовал ответ, — или можете разделить один сухой паек.

Пайкрофт повернулся к Легатту, отдал ему маркетинговые указания, какие счел необходимыми, вручил пригоршню мелких монет и велел пошевеливаться.

— У моего автомобиля появились четыре новые покрышки, — внушительно начал я.

— Угу, — согласился Пайкрофт. — Появились и, должен заметить, — он похлопал машину по капоту, — что вы их честно заслужили.

— Но я хочу знать, с чего бы вдруг... — продолжал я.

— Вполне понятное желание. Вы ведь не заметили ничего необычного в газетах, верно?

— Я только что сошел на берег, а газет не держал в руках уже несколько недель.

— В таком случае, вы сможете оценить мой рассказ по достоинству.

Тут на прилавок шлепнулся пакет с кофейными зернами.

— Поджарь их! — донесся из недр лавки голос его дяди.

Пайкрофт принес кофемолку и жаровню, а я убрал деревянные ставни и продал юной леди в папильотках два пучка зелени и один мятый апельсин.

— Тошнотворное занятие на пустой желудок, вы не находите? — меланхолически заметил Пайкрофт.

— Так что там насчет моих новых шин? — напомнил я.

— Да ради бога! Но прежде всего главный вопрос. — Он вперил в меня пристальный взгляд. — Что вы проводите — военный трибунал или посмертное дознание?

— Исключительно дознание, — успокоил его я.

— В таком случае, — продолжал Пайкрофт, — нет ничего проще. В минувший четверг — ставни можете поставить вон за те корзины, — значит, в минувший четверг, когда пробило пять склянок предполуденной вахты, или, как выражаются штатские, в половине одиннадцатого утра, ваш мистер Легатт был застигнут на Вестминстерском мосту в тот момент, когда держал курс на Старую Кентскую дорогу.

— Но Саутгемптон находится совсем в другой стороне, — перебил я его.

— Тогда, очевидно, у его компаса слишком большая девиация [63] . Но как бы там ни было, мы обнаружили его именно на этой широте, когда вместе с Жюлем направлялись на вокзал Ватерлоо, чтобы воссоединиться со своими кораблями — или, точнее, эскадрами. Жюль, как и я, имел разрешение на временное отсутствие, то есть находился в законном отпуске со своего французского броненосного крейсера, что стоит на рейде в Портсмуте. Их там набралась целая компания честных и надежных унтер-офицеров, совершавших экскурсию по Лондону под предводительством судового капеллана. Жюль оторвался от своих и отправился в автономное плавание, когда я присоединился к нему вместе с несколькими шикарными дамами. Но прошу иметь в виду, что мистер Легатт от общения с дамами отказался, причем недвусмысленно.

— Рад слышать, — заметил я.

— Вполне вас понимаю. Он с самого начала повел себя как истый пуританин. «Я еду в Саутгемптон, — заявил он, когда мы стали его подкалывать, — и максимум, что могу себе позволить — так это отправиться туда через Портсмут. Но, — продолжал он, — памятуя о том, какие дьявольские приключения случаются со мной, когда мы с вами отправляемся в плавание вместе, мистер Пайкрофт, и учитывая снисходительное отношение ко мне моего нанимателя, я не считаю себя вправе брать на борт еще и такой балласт». Уверяю вас, он заботился исключительно о ваших интересах.