Около полуночи наш крейсер-разведчик — тот самый, который еще ранним утром остался дожидаться появления «Блейка» или «Бленхейма» — снова присоединился к нам; но я не обратил на это внимания, как не обратил бы внимания даже на то, что весь наш флот отправился на дно — настолько меня доконала морская болезнь.

К полудню девятого июля мы преодолели триста двадцать пять с четвертью морских миль, потратив на это двадцать четыре часа, но «враг» так и не осчастливил нас своим появлением к тому времени, как мы достигли границ отведенной нам в океане акватории. Тогда мы развернулись во фронт шириной в двадцать четыре мили от фланга до фланга и промчались еще двести пятьдесят миль на юго-восток — в сторону залива Блексод.

К счастью, погода начала улучшаться — самые бурные воды остались за кормой. Но не прошло и трех минут с момента разворота, как во все головы всех экипажей одновременно пришла одна и та же мысль, а затем и само слово было произнесено громовым хором: «Промахнулись!»

После обеда, когда эксперты с полубака снова собрались покурить, их доктрина была изложена подходящим к ситуации языком. После чего мне объяснили, причем с величайшей убежденностью, что другая сторона «переманеврировала» нас, снова воспользовавшись «пробелами в плане». Иными словами, нас «обошел их крейсер», в точности, как и предполагали мудрые головы; следовательно, результат игры был предрешен еще в самом начале.

Выяснить что-то наверняка я так и не смог. Большой крейсер-разведчик снова ускользнул от нас на рассвете десятого июля и шесть или семь часов спустя снова появился — но на этот раз с новостями о противнике. Тут и выяснилось то, что позже было названо «закавыкой». Некий недалекий сигнальщик, как утверждали эксперты, неверно прочитал переданное флажками сообщение и вынудил нас поверить, что крейсер заметил врага там, где его никогда не было. В этом направлении мы и пустились в погоню, которая, хоть и осталась безрезультатной, стала прекрасным примером того, на что способен современный флот в предельно сжатые сроки.

Вот тогда-то, как я полагаю, мы и осознали, в чем просчитались, и дружно заторопились в залив Блексод, надеясь перерезать «противнику» путь к отступлению.

Добравшись до разбросанных у входа в залив островов, мы отправили крейсер разведать, нет ли кого-либо в самом заливе, в то время как флагман передал остальному флоту: «Медленно продвигаться вперед в ожидании дальнейших распоряжений». С точки зрения метеоролога погода была превосходной — яркое солнце, легкая зыбь, на которой лениво ползущие крейсера живо напомнили мне свору гончих в высокой траве во время охоты. Но с навигационной точки зрения вот-вот должна была грянуть гроза. Все понимали: кое-что пошло не так, и когда флагман выразил свое недовольство работой сигнальной службы флота, то лишь оправдал всеобщие ожидания нагоняя.

Да, но флагманский броненосец располагал пятью десятками сигнальщиков и сигнальным мостиком шириной с баржу, где царили чистота, достойная бального зала, и полная тишина. Наш мостик едва достигал четырех футов в ширину; рев вентилятора котельной, словно специально расположенного над ним, заглушал две трети слов каждого приказа, а между мостиком и ютом сигнальщиков, желавших получше разобрать приказ, ждала полоса препятствий в виде загроможденной до полной непроходимости палубы. Сигнальщиков у нас было шестеро. Понаблюдав за ними неделю, я и сейчас готов поклясться, что у каждого из них было как минимум по шесть рук и по восемь всевидящих глаз. Однако на флагмане думали иначе.

Я-то слышал, что сигнальщики говорили по этому поводу, но этих слов ни при каких обстоятельствах не выдержит никакая бумага.

Наконец вернулся крейсер-разведчик с известием о том, что залив Блексод совершенно пуст. Одновременно еще три корабля были отправлены для поддержки другого быстроходного крейсера, чьей задачей был поиск контакта с «противником». Этому скоростному монстру несколько раз удавалось обнаружить «вражеские суда» — но на очень значительном расстоянии.

Нам удача улыбалась еще меньше. Трем крейсерам третьего и второго класса (одним из них был и наш крейсер) было приказано патрулировать к северо-западу от острова Игл, сигнализировать ракетой, если ночью «враг» появится в поле зрения, после чего держаться от него на расстоянии до получения приказа на возвращение к основным силам.

Когда мы достигла зоны патрулирования, море все еще было пустынным — до самого горизонта, на котором виднелась точка второго патрульного крейсера. Безлюдное побережье и мелкие, совершенно лишенные растительности острова на закате окрасились в пурпурно-пепельные тона. Вдали загорелись два маячных огня. В прозрачных сумерках наш крейсер прогуливался вдоль берега, словно лондонский констебль в подведомственном квартале. Безмятежный покой этой ночи нарушала лишь трепещущая лунная дорожка, рассекавшая надвое гладь спокойной воды.

Враг не сумел бы подобраться к нам с севера незамеченным, разве что решился бы идти на яликах в тени берега, в полосе тумана, который там собрался. Сигнальщики благодарили своих морских богов за то, что оказались вдали от флагмана, а обитатели полубака и мой знакомый морской пехотинец, между тем, уверяли их, что всю сигнальную команду несомненно повесят на нок-рее, как только мы доберемся до ближайшего порта. Под мерный шум судовых машин весь экипаж обсуждал действия флагмана.

— А я вам что говорил? Он опять нашел дыру в плане учений и опять в нее ускользнул! — Таков был припев общей печальной песни.

Мы сожгли больше угля, чем когда-либо сжигали на настоящей войне, и до самого рассвета нам то и дело мерещились корпуса «вражеских» линкоров. Мы были отрезаны от командования, мы просто выглядывали за линию передовых постов, ничего не зная о происходящем, — как, собственно, и бывает всегда перед началом Настоящего Дела.

ГЛАВА 2

В воскресенье около полудня к впавшим в полный ступор крейсерам-разведчикам подошел один из наших посыльных кораблей и передал общий приказ возвращаться обратно к флагману. Но добравшись до обозначенной в приказе точки, мы не обнаружили там ни флагмана, ни линкоров, а только гигантские бронепалубные крейсера «Пауэрфул» и «Террибл», которые немедленно взяли под свое крыло все шесть легких крейсеров второго и третьего класса. До этой минуты мы выглядели вполне внушительно, однако рядом с парой этих четырехтрубных гигантов мгновенно превратились в крошечные трамповые суденышки. Не так-то просто было привыкнуть к размерам и высоте бортов этих морских берсерков.

После этого пошли всеобщие переговоры. Кто и что слышал и видел, куда девались все остальные, что слышно о «противнике». А шедший за нами крейсер сообщил уж и вовсе мрачную информацию, совершенно сбившую с толку всех и каждого.

В половине восьмого сегодняшнего утра этот крейсер, как и мы, патрулировавший окрестности залива Блексод, доложил флагману: «Вижу противника к западу». Флот бросился в погоню, флагман дал выстрел из одного орудия, как только оказался на расстоянии трех миль от предполагаемого врага — то есть в пятнадцати милях к западу от залива. Но затем «враг» втянулся в залив, а наши корабли, по нению семафорившего нам крейсера, двинулись на юг — к Бантри. А что на самом деле сделал «враг», я уже в самых общих чертах объяснял.

Что касается нас, то мы больше ничего поделать не могли. оставалось только отправиться на нос, чтобы послушать комментарии экспертов к этому сообщению.

Голос, полный непоколебимой уверенности и горького опыта, произнес:

— Нас поимели! И не надо мне тут рассказывать сказки.